Асгард Возрождённый - Страница 5

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Ворота, колонны, резьба, стража, совершенно не похожая на стражу…

На сей раз Райна заговорила первой:

– Я не знаю никаких ответов и знать не хочу! Мне просто надо пройти! Я спасаю своих!

– Неразумная, – с печалью ответил ближайший страж, слегка пристукнув посохом; золотая дорожка зазвенела, словно и впрямь из металла. Больше всего он походил сейчас на учителя, огорчённого внезапной и глупой ошибкой лучшего из подопечных. – Заёмная сила твоего меча не доведёт тебя до конца дороги. Только твоя собственная.

– А её-то ты сейчас и отвергаешь, – подхватил другой страж.

– Сила – это глупые загадки? – крикнула Райна, замахиваясь.

Бородачи подались в стороны. Как и первая пара, они спокойно расхаживали над бездной, однако не похоже было, чтобы кто-то куда-то собирался проваливаться.

Альвийский клинок ударил в извив резной колонны, прошёл до половины и застрял. Стража, однако, не воспользовалась этим, не попыталась атаковать валькирию, дала ей время, чтобы, застонав от напряжения, выдернуть меч, словно из древесного ствола.

– Сила – это знание, – ответил третий страж.

– Придумай… что-нибудь… поновее! – Райна рубанула вновь, и на сей раз альвийский меч, взвыв от ярости, сшибся с подставленным посохом. По рубиновой поверхности пробежала огненная волна, но разукрашенный, нелепый и совершенно непригодный для боя посох бородача без труда отбросил альвийский клинок.

– Остановись, неразумная!

– Никогда! – взвыла Райна. Шаг, удар круглым щитом, клинок выброшен на всю длину руки, остриё должно пробить лоб бородатому стражу – но оружие валькирии отшиблено в сторону невесть откуда взявшимся посохом другого хранителя.

Воительница была не из тех, кого испугало бы или ввело в растерянность внезапно открывшееся умение противника. Прикрывшись щитом и слегка сгорбившись, она вновь шла в атаку, не смотря под ноги и доверяя лишь опыту великого множества сражений. Она способна была если не танцевать на проволоке, то, во всяком случае, перейти по ней над пропастью.

Стражи встретили её дружно, прикрывая друг друга, но не пытаясь напасть сами.

– Меч – не главное оружие твоё, неразумная, – услыхала она уже после того, как её клинок вновь оказался отбит.

Райна лишь сжала зубы.

Валькирии не отступают и не сдаются.

* * *

Фенрир рвал и размётывал накатившую на него волну чудовищ. За сына Локи можно было не беспокоиться, а вот Яргохор шаг за шагом отступал, сдавливаемый серой воронкой. Она теперь раскинулась, насколько мог окинуть глаз, из пелены порой выныривало или серое лезвие Водителя Мёртвых, или его островерхий шлем, сейчас лишившийся самого навершия и пробитый в нескольких местах.

«Торопись, дочь, – сжав зубы, подумал Старый Хрофт. – Торопись, Ястир долго не продержится… да и Фенрир, кстати, тоже!»

Там, где только что волк успешно расправлялся с легионами бросавшихся на него чудовищ, судя по всему, нимало не боявшихся жуткой кончины от его зубов, появилась новая волна.

Шли медленные, но зато прикрытые бронёй до самых глаз исполины, шестиногие ящеры, вся шкура которых состояла, казалось, из одних костяных рогов. Длинные хвосты увенчивались внушительными шипастыми шарами, клыки запросто поспорили бы с фенрировыми. Ростом каждый из приближавшихся исполинов заметно превосходил сына Локи.

«Торопись, моя Рандгрид. Торопись. Кто-то бросает на нас поистине несказанную мощь, чтобы только вынудить тебя, моя дочь, повернуть назад».

Толчок силы заставил Отца Богов вздрогнуть, альвийский меч взмыл, готовый и защищаться, и атаковать.

– Это всего лишь я, великий бог О́дин.

Гулльвейг, в чёрно-золотой броне, несколько походившей на ту, в которой она командовала полками Ракота, небрежно улыбнулась. Мать Ведьм явилась без оружия.

Клинок Старого Хрофта нацелился незваной гостье в горло.

– Что тебе надо? Изречь какую-нибудь многозначительность, туманную и непонятную, и потом вновь исчезнуть под крылышком твоего покровителя? И не подходи к моей дочери!

Гулльвейг послушно остановилась, подняв безоружные руки.

– Не бойся, Отец Дружин. В конце концов, от меня тебе бывала и польза, вспомнить хотя бы мой амулет. Он ведь неплохо послужил тебе – Золотым Мечом, не правда ли?

О́дин не ответил. Лицо Райны покрывал пот, руки подёргивались, губы шептали какие-то слова, и Отец Дружин готов был поклясться собственными священными браслетами, что слова эти – не на языке Хьёрварда или Асгарда, и вообще ни на одном из известных ему наречий.

Гулльвейг склонила голову набок; вычурный шлем, казалось, был соткан из дыма и тумана.

– Ты сделал выбор, и это хорошо, – объявила она наконец.

Старый Хрофт ничего не ответил, лишь крепче сжал пальцы на эфесе. Она заговаривает ему зубы, в то время как все остальные сражаются – и Ястир, и Фенрир, и в особенности Райна!

– Тебе уже передавали послание? Помощь идёт. Тебе достаточно лишь принять её. А иначе – воинство Познавшего Тьму скоро будет здесь, они крушат последние преграды – по-другому-то и не умеют ведь! – и, боюсь, встреча твоя с учениками великого Хедина не выйдет особенно тёплой, мой О́дин.

Тот вновь не ответил.

Гулльвейг подняла бровь.

– Что ж, молчи, если хочешь. Я, в конце концов, всего лишь посланница. Тебе даже не интересно, куда я спрятала Мьёлльнир, знаменитый молот твоего старшего сына, и как он мне достался?

– Всё рано или поздно вернётся к законному владельцу, – прорычал Старый Хрофт. – Мы подождём. У нас впереди вечность.

– Не стала б утверждать это с такой уверенностью, – усмехнулась Мать Ведьм. – Время, отпущенное этому миру, истекает. Я, Гулльвейг, благословенная знанием и посмертием, знаю это. Тебе выбирать, Отец Богов, с кем ты – с победителями или с побеждёнными?